С тех пор, как люди в России стали новой нефтью, искусство быть невидимым для государства приобрело особую ценность. Иметь дом в поселке без коммуникаций, которого нет на карте, лучше, чем получать блага цивилизации - и стать объектом бесконечных поборов. Отказ коммунальных услуг ради автономии становится обычным делом. Недалеко от границы Ульяновска есть коттеджный поселок «Зенит», на первый взгляд типичный для современного российского ландшафта. По бывшему совхозному полю там и тут разбросаны разнообразные строения, позади виднеются хилый перелесок и трубы ТЭЦ. Разница между подобными поселениями в разных частях страны близка к исчезающие малой.
Но у «Зенита» есть особенность — в поселке нет коммуникаций. Вообще никаких, даже электричества. Из благ цивилизации — только грунтовые дороги. Так вышло по целому ряду причин, о которых покупатели земли в поселке попросту не знали. Впрочем, судьба «Зенита» оказалась не такой, как представляется на первый взгляд, — участки вовсе не были заброшены, а поле не вернулось в исходное состояние пустыря. Люди начали строиться, решая свои проблемы самостоятельно: поставили аккумуляторы и солнечные батареи, завели дровяные котлы и печи, наняли трактор для очистки дорог, пробурили скважины для воды. И стали жить, причем зачастую вовсе не от безысходности.
Сергею есть где жить — в городе у него квартира. В «Зените» он построил приличный двухэтажный коттедж, инженерной автономией которого гордится: «Никому ничего не надо платить». Хозяин показывает нам свои инновации: дровяную котельную с дожиганием топлива без доступа кислорода, самостоятельно собранную по инструкции из интернета солнечную батарею, аккумуляторы, оголовок скважины для воды. Коммуникации? «Хочется ни от кого не зависеть. Электричество бы только пригодилось». Напрягает ли такая жизнь? И Сергей, и его соседи, живущие в поселке зимой, хором утверждают, что нет. Независимость важнее, а экономия колоссальна. Сосед Сергея хвалится: «Даже земельный налог не плачу!»
В своей тяге к практической автономии «зенитчики» далеко не одиноки. Искусство жить автономно в последнее время приобретает для людей всё большую ценность. Почему?
Так спокойнее
Иван из Осы (Пермский край) объясняет ценность автономии просто: «Так спокойней». Спокойней потому, что неизвестно, что дальше удумает государство.
В новом крепком доме Ивана нет газа, как нет его и в большей части остального частного сектора города, который считается «нефтяным». В свое время не провели, а потом, в связи с переходом на сложные схемы финансирования через программы газификации, газ отложился на неопределенное время.
В администрации вздыхают о том, что людям «приходится мучиться», но быстро выясняется, что мучаются не все. Многих, несмотря на возню с дровами, ситуация устраивает. И дело оказывается не только в том, что в лесном краю зачастую отопление дровами оказывается дешевле газа, но и в том самом спокойствии, про которое рассказывал Иван. «Завтра ведь что будет? Завтра ведь неизвестно!» — объясняет мужчина и, так же как «зенитовцы», с видимым наслаждением демонстрирует автономию: котел («пиролиз, братан, реальный!»), печь («на всякий случай!»), собственную скважину («бурили неделю!»), септик («все говно уходит!») и даже собаку в конуре («охраняет!»).
Подобный подход встречается ныне сплошь и рядом, впрочем редко попадая в поле широкого внимания, а попадая, чаще всего представляется как удивление власти того или иного уровня, возникающее в процессе реализации той или иной программы по донесению благ до населенных на территорию.
Нерв автономии
В одном из поволжских регионов несколько лет назад началась газификация отдаленного села. Как водится, вырыли траншею, заложили магистраль (тогда еще стальную), а на сельском сходе озвучили стоимость подключения к газовому благу. На следующий день трубы из незакопанной траншеи пропали в неизвестном направлении, а жители хором заявили, что им неплохо живется и без газа. Трубы нашлись в распиленном виде на металлоприемке, а глава района получил нагоняй за срыв программы газификации — ничего подобного на уровне региона не ожидали. И зря: подобные случаи далеко не единичные, причем от благ люди часто отказываются именно по причине желания сохранить имеющуюся автономию.
Типичными в этом отношении являются отдаленные поселения, привыкшие вообще обходиться без власти, а жить за счет окружающей природы, причем неплохо. Подобные поселения активно изучали профессор ВШЭ Юрий Плюснин и исследователь Артемий Позаненко. В результате выяснилось, что только в них и удалось найти реальное местное самоуправление, которое в данном случае оказывается малосовместимым с государственным управлением вообще. Люди и государство попросту существуют в разных вселенных. Жители полагаются только на себя, а государство… А государство считает нужным их облагодетельствовать, встречая активное сопротивление. Например, известны случаи, когда жители таких поселений целенаправленно отказывались от строительства дорог, мостов, не пускали кадастровых инженеров и так далее. Все для того, чтобы сохранить свой быт автономным и продолжать полагаться только на себя.
Именно это полагание на себя и составляет основной нерв автономии, оказавшейся логичным следствием оставленности государством, когда оно перестало быть нянькой. Активное население уже привыкло выживать самостоятельно, но при этом не понимало и не понимает, зачем ему государство, от которого хорошего никто не ждет. Без него спокойней, а пользы от него ждать не приходится.
Укрыть и укрыться
Подобное понимание взаимоотношений с властью среди активного населения фрактально и вовсе не исчерпывается отдаленными селами, скитами и таежными заимками, которые традиционно оказывались местом для бегства от государства. «Бегут» повсюду, но по-разному — не только коммуникационно и географически, но и организационно. С простой целью — укрыть и укрыться.
До недавнего времени практически в центре Москвы существовала гигантская автономия — ГСК «Наука». Огромный гаражный массив около МГУ за годы своего существования успел превратиться в государство в государстве: со своими внутренними границами, правилами пользования ворованным электричеством, понятиями и отношениями. В нем было все: и самые разнообразные промыслы, и собственная независимая инфраструктура, и люди, занятые недопущением власти, и иерархия уважения в каждом виде деятельности, построенная на ценности конкретных навыков.
Закончилась история плачевно — сносом. Пришло государство, которое в последние годы активно исповедует тактику искоренения всего, что не является его объектом прямого управления и никак не может быть в него включено. Гаражники спрятались дальше, разбредясь вместе со своими клиентами по подвалам и подмосковным деревням. В других городах многие готовятся к тому же, хотя всего три года назад автономию гаража считали достаточной.
Но за это время все поменялось: даже одного формального внимания в виде государственной риторики оказалось достаточно для того, чтобы бежать. Повсеместно промысловые ГСК начали пустеть, а наиболее активные промысловики стали массово перебираться в собственные частные дома, совсем перестав как-либо афишировать свою деятельность. Столь же повсеместно стали сворачиваться и практики мимикрии, когда люди старались иметь какой-либо учетный статус для представления перед государством: начиная с массового устройства сторожами в ГСК, заканчивая регистрацией «нулевой» ООО. Ныне и это считается риском — лучше укрыться поглубже, заодно и сделав побольше нычек.
Социолог, профессор ВШЭ Симон Кордонский в числе прочего именно желанием укрыться от государства объяснял распространенность такой суверенной особенности бытования населения, как распределенный образ жизни. Такой образ жизни характерен для больших городов и характеризуется распределением функций по разным географическим точкам: погреб в гараже, огород на даче, промысел в деревне, семья в квартире и так далее. По мнению Кордонского, подобный образ жизни позволял лучше спрятать ресурсы на случай интереса государства: отберут дачу — останется погреб, отберут погреб — останется дом в деревне. Таким образом, организация пространства может быть помыслена как география нычек и работных изб.
И это работало, обеспечивая достаточный уровень автономии, до тех пор, пока государство не наладило фискальную политику и кадастровый учет. Многие невидимые нычки стали задокументированными, промысловые активности — предметом активного интереса, а прибедняться с целью получения дополнительных ресурсов уже не выходило. Среди прочего именно это послужило тому, что в последнее время повсеместно стал наблюдаться процесс интеграции жилья: идеалом автономного существования для активного населения, выживающего самостоятельно, стал частный дом с собственными коммуникациями, как в городе, так и на селе. И здесь, помимо практик инфраструктурной автономии, интересными являются и организационные практики.
Посягательство на автономию
Не столь давно по всей стране проходила сельскохозяйственная перепись. Итоги ее для многих поселений оказались неожиданными: по исходным данным выходило, что у жителей практически нет скота, хотя реальность в виде поля для выпаса за околицей показывала обратное. Причина этой странности проста — люди испугались учета. Объективно — ввиду опасений лишних платежей за воду за скотину, на каждую единицу которой начисляется сумма выше, чем на одного человека. Субъективно — ввиду восприятия риторики «новых налогов». Уже больше года в разных частях страны мы слышим легенды про новую продразверстку в разных вариациях: начиная с налога на яйца, заканчивая фининспекторами. Оказалось, что в памяти живы не только хрущевские налоги на яблони, но и голод тридцатых годов и даже продразверстка.
На этом фоне даже намеки на введение налога на незарегистрированные строения на усадебных участках были восприняты уже вполне конструктивно — как повод для поиска схем обхода. И дело, судя по всему, даже не в «100 рублях за сарай», а в самом факте интереса: государство проникает в сферу автономности, закапывается все глубже и глубже. Единственный способ сохранения статус-кво — лучше укрываться.
Интенсификация соответствующих практик уже успела сказаться и на официальной статистике, которая недосчиталась доходов, рассчитываемых по балансному методу на основе расходов домохозяйств, которые также отчасти стали теневыми, несмотря на методологию сбора данных в формате ежедневных дневников. Причин оказалось несколько — начиная с совершенствования самой методики, в которой все более и более конкретизировались расходы и доходы, заканчивая диверсификацией доходов, которая также является традиционной практикой автономии даже для ресурсополучателей. Иначе говоря, шутка «жить тебе на одну зарплату!» стала прямой угрозой выживанию.
Впрочем, с доходами ситуация выглядит несколько сложнее, чем просто их сокрытие от государства. Важным является и неосознанность источников их получения. Это следствие углубления практик включения в ближайшее социальное окружение, когда мерой доходов становится совместная польза, которая далеко не всегда выражается в деньгах. Сегодня починил машину соседу, завтра сосед привез рыбы, добытой у браконьеров за счет корочек эколога, послезавтра поехал таксовать, а в понедельник нанялся к приятелю друга строить сортир в обмен на доски для забора. Государству в этом действе места нет, и чем дальше, тем более отчетливо это проявляется. А где это место есть?
Несколько лет назад один из гаражников поделился с нами своим видением государства: «Государства у нас нет. Есть флаг, герб, президент, а государства нет». Эта фраза нам крепко запомнилась, и мы ее активно использовали в качестве иллюстрации к вопросу «Раз государства нет, то что есть?» при каждом случае встречи с активными людьми, выживающими самостоятельно. Больше всего запомнился ответ подмосковного плотника, который сравнил то, что принято называть государством, с природным явлением. «Град когда пошел, ты же ничего не сделаешь, Сань? Только спрятаться можно. Вот и государство у нас так же». Как град — если приходит, то обязательно побьет. Если, конечно, заранее от него не укрыться. При первых намеках на гром.
Свежие комментарии