Фетишем системы в последние годы являлись «управляемость» и «эффективность». Но сам разговор об управляемости и эффективности возможен лишь там и тогда, где и когда на базовом уровне получено согласие людей, чтобы ими управляли.
У сегодняшнего дрейфа рейтингов президента, правящей партии и правительства множество причин — от актуалки вроде пенсионной реформы и скачков валюты до отложенного эффекта президентской кампании (проведенной, как мы помним, в ультраэкономном стиле «позвонили и сказали, куда идти голосовать за кого надо» — люди послушались, но затаили).
Однако есть еще одна, на которую мало обращают внимание, потому что это еще более длинный, растянутый во времени эффект. Я имею в виду приход к руководству регионами людей без собственного рейтинга на территориях, по факту — назначенных управленцев.
Почему я считаю ее важной? Потому, что помню из опыта, как развивалась ситуация в 2009-2011 гг. Прямые губернаторские выборы были отменены еще в 2004, однако большинство региональных «тяжеловесов» оставались на своих местах еще довольно долго. И только в президентство Д.А.Медведева их начали менять уже не «точечно», а «коврово». И первое время на рейтингах федеральной власти это вроде бы не сказывалось. Но, сидя на актуальной социологии в АП и в ЕР в те годы, я хорошо помню, как постепенно, исподволь шёл процесс переадресации негатива с местных начальников на федеральных. Просто потому, что местные перестали восприниматься как обладающие какой-либо субъектностью; их стали считывать как простых исполнителей воли центра. И не случайно кризисной осенью 2011-го локомотивами массовых протестов стали именно те регионы, где губернаторы были такими вот новоназначенными. Включая и обе столицы.
Опять же. Считается, что восстановление пиковых показателей доверия после 2012 — это эффект «крымской весны». Но и восстановление прямых губернаторских выборов сыграло свою роль: снова начали появляться главы регионов с собственным (а не «делегированным») рейтингом. Однако продолжалось это недолго — через какое-то время снова возобладало желание ставить «эффективных управленцев» (а не политиков), и после ряда ситуаций (особенно сыграли Брянск-2013 и Иркутск-2015) губернаторские выборы почти везде по стране свелись к ритуальному оформлению уже принятого наверху решения.
Лишившись демпфера в виде региональных политических режимов, система снова, как и в 2011, оказалась в ситуации, когда за всё без исключения происходящее в стране отвечают лично президент, правительство и правящая партия. И, когда пришлось принимать действительно непопулярные решения, именно они теперь закономерно собирают негатив в свой адрес — напрямую, без посредников.
Сегодня рейтинги — и, что важнее, их динамика — даже хуже, чем были летом 2011; а впереди еще осень. Легко спрогнозировать следующую волну их снижения по итогам ЕДГ в сентябре, а также второго и третьего чтения закона о пенсионном возрасте. И довольно высок риск, что «путинское большинство» вообще перестанет работать структурообразующим фактором политики, а то и превратится в «путинское меньшинство».
Фетишем системы в последние годы являлись «управляемость» и «эффективность». Но сам разговор об управляемости и эффективности возможен лишь там и тогда, где и когда на базовом уровне получено согласие людей, чтобы ими управляли. В этом смысле, хотим мы того или нет, придётся серьезно думать о восстановлении оказавшейся под ударом политической коммуникации в контуре власть-общество. Иначе заявленный «прорыв» рискует оказаться своей прямой противоположностью.
Я понимаю, сколько тумаков обрушится на меня с разных сторон за то, что я это все написал. Но в политике иногда наступают моменты, когда весь вопрос в том, чего больше бояться — очередного нагоняя от какого-нибудь «начальства» или разрушения того, что ты строил и во что ты веришь. Можете пинать; но я предупредил.
Свежие комментарии