27 апреля в России отмечается День российского парламентаризма. Насколько отечественный парламентаризм соответствует задуманной для него роли в Конституции, насколько способен оправдывать ожидания избирателей и каково качество его избранников? Об этом Znak поговорил с депутатом Госдумы от ЛДПР Сергеем Ивановым, одним из самых активных депутатов Госдумы нынешнего созыва — Иванов выступал с резкой критикой законов о «суверенном интернете» и «оскорблении власти».
«Монополия сводит на нет возможности других политических партий»
— Вы не первый созыв избираетесь депутатом Госдумы. На ваш взгляд, какой период ее существования в постсоветской России наиболее приближен к ее истинной роли в политической системе?
— Это самый первый созыв 1993–1995 годов. Тогда не было большинства у какой-то одной партии, решения принимались действительно на основе согласия, когда были вынуждены договариваться, идти на уступки друг другу. Тогда Госдума была наиболее близка к народному представительству. Сейчас, к сожалению, монополия у одной партии, 343 голоса у «Единой России». Это практически сводит на нет возможности других политических партий, которые представлены в Госдуме. За них тоже голосовали избиратели, но фактически они лишены голоса из-за монополии одной партии, и сделать с этим ничего невозможно.
— За Госдумой закрепились эпитеты: декорация, имитация и так далее. Недавно вы отметили, что при голосовании за один из законопроектов в зале было всего около 140 депутатов. Почему депутаты уклоняются от своей работы, действительно ли деятельность парламентариев превратилась в России в имитацию?
— Почему уклоняются, не знаю. Это их надо спросить. Но в начале заседания зампредседателя Думы как раз акцентировал внимание на том, что нужно голосовать лично за себя. Это является очень важным требованием регламента. В противном случае закон принят с нарушением регламента и он не может считаться легитимным. Этот вопрос уже много раз поднимался, но воз и ныне там.
— Если вы уверены, что в зале не было кворума, то можно отменить голосование?
— У нас, к сожалению, нет независимой судебной власти. У нас все ветви власти полностью подчинены исполнительной. В нынешней ситуации исполнительная власть назначает судей, за исключением мировых. Исполнительная власть бросает все свои ресурсы, чтобы повлиять на формирование законодательной власти. Причем как на федеральном, так и на региональном уровнях. Получается замкнутый круг. Обращаться в суд бесполезно. Я еще не помню ни одного случая, когда, например, тот же Конституционный суд решил, что «партия власти» приняла закон, не соответствующий Конституции.
У меня вообще к Конституционному суду нет доверия после того, как он принял несколько решений, которые идут вразрез со здравым смыслом. Самый последний пример — это когда он принял решение, что сокращение срока полномочий Госдумы не является противоречием Конституции. У нас по Конституции Госдума избирается на пять лет. Но полномочия предыдущего созыва были сокращены примерно до 4,5 лет. Был направлен запрос в Конституционный суд, и там ответили, что если один раз и ради спокойствия и благополучия, то можно. Или другое решение. Когда кто-то оспаривал законность отмены выборов глав муниципалитетов крупных городов, то Конституционный суд заявил, что граждане выбрали депутатов и тем самым доверили им полномочия по выбору главы. Одним словом, пишут такую лабуду, что относиться к этому серьезно невозможно.
— Даже если парламент и становится декоративным, то он все равно играет роль в политической системе. Например, роль клапана для выпуска пара недовольства. Но последние события, например поджог моста к мусорному полигону в Архангельской области, показывают, что люди стали выпускать пар по-другому. Если Госдума потеряет и эту функцию, то каково ее будущее с точки зрения избирателя?
— Я не считаю, что функция Госдумы — это предохранительный клапан, который сбрасывает накопившееся напряжение в обществе. Госдума не принимает решений, которые бы позволили рассеяться недовольству людей. Единственное, что могут депутаты, подчеркиваю, депутаты, а не сама Госдума, — это повлиять на местах на развитие той или иной сложной ситуации при работе с обращениями граждан. Такая работа помогает высветить проблему, в результате чего местные чиновники уже опасаются отделаться отписками. Но это все точечные решения, которые не меняют картины в целом. Можно помочь нескольким десяткам людей по стране. Но все это не компенсирует той череды непопулярных решений, которые принимают депутаты, собираясь в Госдуме.
«Нашим политикам и чиновникам ни за что не стыдно»
— По данным ВЦИОМа, показатель рейтинга Госдумы за последние месяцы идет вверх. В январе 33,4% респондентов одобрили деятельность Госдумы, уже в марте — 37,7%. Деятельность Совфеда в январе положительно оценили 38,1% опрошенных, уже в марте — 41,9%. На ваш взгляд, рейтинг в районе 30–40% — это вообще достаточно для законодательной власти?
— По большому счету, ВЦИОМ — это та же самая государственная организация, которая на деньги налогоплательщиков может нарисовать вам любые проценты и обосновать ими все что угодно. Если говорить в целом о доверии, то вы в жизни доверяете тому человеку, который если что-то обещает, то это потом выполняет. Если он обещает и не делает, то вы ему не доверяете. Так что объясните, какие обещания, которые депутаты Госдумы давали своим избирателям, были выполнены? Они обещали, что повысят пенсионный возраст? Они обещали, что установят серьезные штрафы за мнимые оскорбления власти? Поэтому доверять после всего этого Госдуме по меньшей мере странно. Мне кажется, 30–40% — это еще завышенные данные.
— Сенатор Елена Мизулина недавно снова прославилась новой фразой: «Запрет — это то, где человек свободен», комментируя череду законов, призванных что-нибудь ограничить и запретить. На ваш взгляд, чем объясняется такое рвение и закончится ли это когда-нибудь?
— Кто платит, тот и заказывает музыку. В связи с этим Госдума занята тем, что принимает акты, которые носят репрессивный характер. Они пытаются защитить все, что связано с властью. Поэтому ждать каких-то изменений в ближайшее время не стоит. Есть еще что запрещать.
— Вы говорите, кто платит, тот и заказывает музыку. Как инициируются подобные законопроекты? Люди критикуют того же Клишаса, Мизулину или Яровую. Но ведь они, по сути, просто передаточные звенья воли из администрации президента. Или это все происходит по их инициативе? Если так, тогда почему другие депутаты, зная о порочности такой практики, голосуют за такие законопроекты?
— Клишас и все прочие могли бы этого и не делать. Тогда правительству пришлось бы самому вносить такие непопулярные проекты. Но поскольку законодательная власть подчинена исполнительной и финансируется из государственного бюджета, то отказаться депутаты от предложений сверху не могут. В противном случае в следующий созыв они уже не попадут и потеряют те привилегии, которыми обладают.
— Но ведь это ненормальное состояние для парламента в подлинном смысле слова. Как изменить сложившееся положение дел?
— Эта проблема упирается в другую, более глубокую — в политическую культуру. Это на Западе, если политик или должностное лицо где-то злоупотребил, что-то фальсифицировал, взял взятку, то для него политическая карьера закончена. Причем не только на Западе. Например, мы недавно видели, как бывший президент Перу перед арестом по обвинению в коррупции застрелился. Не припомню, чтобы у нас коррупционеры стрелялись, пытаясь избежать позора. У нас политик может 10 раз обмануть и, пользуясь апатией населения к институту выборов, снова стать депутатом, сенатором, мэром. Нашим политикам и чиновникам ни за что не стыдно. А если он очень богатый человек, то и может купить себе такое место, не заботясь о том, что там про него думает население.
— Сколько стоит такое место, например депутата?
— Я не знаю точных цифр. Посмотрите на декларации доходов наших депутатов и сенаторов, все это далеко не бедные люди.
«Они проголосуют за любую гадость, которую им спустит начальство»
— Вы резко раскритиковали и закон о «суверенном интернете», и закон об «оскорблении власти». Звучали достаточно разумные доводы. Но вас никто не услышал, депутаты все равно проголосовали за. Почему вас не слышат? Есть ли шансы у Госдумы стать местом для дискуссии и конкуренции идей?
— Госдума как раз является местом для дискуссии, несмотря на неудачное заявление бывшего спикера Бориса Грызлова. Как раз высказываться-то можно, что вы и видели.
Моя критика законов об «оскорблении власти» и «суверенном интернете» получила большой отклик в интернете. Но вы же видите, как они голосуют. В зале находится 140 депутатов, а при голосовании на табло появляется цифра 330 проголосовавших. Они проголосуют за любую гадость, которую им спустит начальство.
В этом отношении я никаких иллюзий не питаю, даже если депутат нормальный, он поддерживает население и выступает с хорошими инициативами, он ничего не может сделать. В этом созыве 343 голоса у «Единой России», это монополия.
— Бывают ли ситуации, когда депутаты, проголосовавшие за, как вы говорите, гадость, потом в кулуарах признают, что сделали это не по своей воле и сожалеют?
— Это происходит постоянно. Почему они так поступают? Партийная дисциплина, они не могут пойти против нее. А я им говорю в ответ, что партийная дисциплина вас в итоге доведет до Нюрнбергского процесса. На нем тоже люди заявляли, что они выполняли приказ. Но ведь они же должны были осознавать, что эти приказы преступны. Так и здесь. Идиотов в Госдуме нет, а значит, нужно понимать, что принимаемые вами законы глупы и несут только вред.
— Вы представляете ЛДПР. В моем понимании эта партия всегда была сторонником усиления суверенитета, государственности, сильной руки и так далее. Было странно именно от вас услышать критику законов о «суверенном интернете» и об «оскорблении власти». В ЛДПР изменилась идеология?
— С идеологией ЛДПР все нормально. Но где в этом законе речь идет о суверенном интернете? Они изначально заявляли, что они нас подключат к сети, если нас вдруг от нее отключат. На самом деле они просто будут специально ставить различные технические средства, с помощью которых будут ограничивать наши возможности в интернете. Просто этот закон принят, чтобы оправдывать свои мерзкие цели. И я не вижу здесь никаких противоречий с идеологий ЛДПР.
То же самое об оскорблении власти. Что это вообще значит? Если власть заслуживает уважения, то вопросов нет, ее все будут уважать. А если она себя ведет так, что ее не только уважать, но даже здороваться с ней не хочется, то зачем принимать такие законы? Как они смогут изменить ситуацию с уважением власти?
— Как вы оцениваете концепцию законопроекта депутата Псковского областного Законодательного Собрания Льва Шлосберга о «неуважении власти к народу»? Каковы шансы, что Госдума хотя бы рассмотрит такой законопроект?
— Идея закона понятна: дать ответ закону Клишаса. Но что такое народ в данном случае? Чиновники ведь тоже часть народа. У нас есть среди народа люди богатые, среднего достатка, бедные. Здоровые и больные. Верующие и неверующие. Поэтому на практике будет сложно определить, кого именно защищать от оскорбления, в отличие от власти. Кто такой представитель власти, всем понятно: кто-то из правительства, депутат, сенатор, губернатор, полицейский и так далее. Вспомните знаменитый диалог в «Мастере и Маргарите» Понтия Пилата и Иешуа га-Ноцри. Последний вспоминает, как познакомился с Левием Матвеем. «Первоначально он отнесся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня собакой, я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово…» — говорит Иешуа. Является ли слово «собака» оскорблением или нет? Поэтому, что такое оскорбление и кто объект оскорбления, понять из этого закона будет сложно.
У нас рассматриваться может все что угодно. Если захотят, то поставят в повестку дня. Но у нас, как правило, такие законопроекты «партия власти» не рассматривает годами. Им это невыгодно. Они не хотят, чтобы к этому было привлечено внимание СМИ, блогеров, избирателей. Особенно не хотят, чтобы видели, как проголосовали. У нас пока еще заседания происходят открыто.
«Нужно менять процедуру принятия законопроектов: не большинство, а единогласно»
— Когда мы говорим о качестве состава Госдумы, возникает вопрос о присутствии там артистов, музыкантов, спортсменов и даже их детей. То есть людей, которые никогда не стремились в политику, но каким-то образом там оказались. Спрашивается, как это влияет на качество законов? Например, сын актера Михаила Боярского выступил соавтором одного из законов, направленных против соцсетей.
— Если избиратели на какой-то территории отдали предпочтение какому-то знаменитому биатлонисту, боксеру или балерине, то это выбор людей и его надо уважать. У нас выбирают людей известных. Да, кто-то Герой России, у кого-то есть золотые медали за успехи в спорте, но доверять таким людям писать законы не совсем правильно. Мне иногда даже жалко, что, например, хороший хирург попадает в Госдуму. Мы не приобретаем хорошего законодателя, но теряем классного специалиста в медицине. Он теперь больше времени должен проводить на заседаниях Госдумы, а не в больнице с пациентами.
— Какие законопроекты, на ваш взгляд, необходимо принимать в ближайшее время и почему?
— Еще раз хочу акцентировать. При той процедуре принятия законов, которая есть, мы не сможем принять ни одного альтернативного закона. Мы будем принимать только те законы, которые инициирует либо правительство, либо «партия власти». Нужно менять процедуру принятия законопроектов. Например, в ООН процедура такая: если кто-то из членов организации возражает, то такое решение приниматься не будет. То есть там не большинством голосов принимается решение, а единогласно. У нас же закон принят, если 226 человек — за, а 224 — против. Вроде как по регламенту считается принятым и, значит, легитимным. А по факту интересы половины населения проигнорированы. И закон, возможно, принят им во вред.
— В России нередко можно услышать о том, что необходимо переходить от президентской республики к парламентской. Но недавно советник председателя Госдумы Владимир Плигин заявил, что Россия может существовать только как президентская республика. Дескать, Россия на это обречена. Неужели невозможно, чтобы Россия когда-нибудь стала парламентской республикой?
— Возможно все. Единоначалие хорошо, когда нужно быстро принять решение. Если мы будем принимать решения, выслушивая точки зрения 450 депутатов, то это растянется на очень долгий срок, а вариантов у нас останется все равно только три: «за», «против» и «воздержался». Главная проблема у нас не в том, какая у нас республика. Разделение властей на исполнительную, законодательную и судебную ветви — правильная вещь. Но нужно сделать, чтобы каждая из этих ветвей была абсолютно независима и не могла подчинить себе другие. Сейчас все наоборот. Поэтому имеем такой парламент.
Свежие комментарии